Я сидела тихо в уголке и не знала, как всё происходящее воспринимать адекватно. Дрожа всем телом от холода, видела, как мой северянин методично складывает покойников в центр камер. При этом готова была поклясться, что некоторые из них были ещё живы до прихода Вьюго. Я была в этом уверена.
Я своими глазами видела, как они ползали по полу во время боя на арене.
Я слышала, как они молили о пощаде.
Я это слышала!
А сейчас в камерах практически не оставалось живых.
Слова Вьюго о том, что нужно больше трупов, звенели в моей голове.
Прижав ладони к лицу, я ощущала чудовищную вину перед всеми обитателями этого жуткого места, живыми и мёртвыми. И мысленно сама себе клялась, что, если выживу, вернусь. Не одна, а с войском клана. Нужно будет, умолять стану вардигана. Но вернусь! Я всё сделаю, чтобы это место сгинуло. И не позволю убить никого, кто здесь окажется. Пусть идут своей дорогой в туман. Потому как даже у мёртвых, оказывается, есть чувства.
Но как выбраться?!
Я не хотела верить, что все мы тут были обречены.
Да, под нами несколько ярусов подземелий, кишащих гуронами. Это же город в скале. И выбраться беспрепятственно просто невозможно.
Может быть, то, что делал сейчас северянин, и было истинным милосердием, но я видела лишь убийства.
Ни один мускул на лице мужчины не дрогнул, когда он оттаскивал очередное тело. Замерев, я представила на его месте мужчин своей семьи. А они смогли бы так? Стал бы Итан убивать ради Ниори. Каил ради Амэллы.
Да!
Стали бы. Я даже не задумывалась над ответом: они истребили бы тут всех.
Это немного привело меня в чувства. Нет, я не приняла, но поняла действия северянина.
Закрыв глаза, постаралась не слышать редкие стоны боли. Я ничего не могла изменить. От меня ничего не зависело.
Двери камер открывались и закрывались.
Лязг металла царапал душу. Люди умирали. Хрипы, редкие стоны. Я пыталась себя убедить, что эти звуки издают те, кто прочно держится за прутья решётки. Но таких тут было мало.
Вьюго продолжал спокойно, даже как-то обыденно выполнять поручение гурон. Я призадумалась, глядя на происходящее. Видно, что мой мужчина здесь был на особом положении. И вещей у него куча и клетка с допуском к воде.
Поорал – есть принесли.
Не простой он пленник, хоть и за решёткой сидит. Знать бы, отчего такие поблажки. Да и гуроны снисходили до разговоров с ним. Словно он один из них. Я замотала головой из стороны в сторону. Нет, он пленник. Иначе не было бы тех угроз вождя. Просто, видимо, старожил.
– Готово, – услышав голос Вьюго, я вздрогнула. Столько холода в нём было. Со мной он разговаривал иначе.
– Что так много? – удивился надсмотрщик. – Когда они успели все подохнуть?
– Вы бы жрать чаще давали, больше живых осталось, – с ленцой отозвался Вьюго. – Никого ценного там не было. Сплошное мясо.
Войдя в одну из клеток, гурон склонился над покойниками. А потом махнул на них рукой.
– Скоро новых пригонят. С южной стороны большой улов. Это даже хорошо, что мы в туман пришли. Раньше так сытно мы не жили.
– Смотрите не пережрите, – рыкнул палач.
– Что-то ты разговорчив сегодня, – гурон, подняв дубинку, ткнул ею в живот северянину. – Плохо баба на тебя влияет. Ну, может, встанет, так и жизнь новыми красками заиграет.
Вьюго ухмыльнулся, но смолчал.
– Ладно, иди к себе, – надзиратель махнул в сторону нашей камеры. – Будем думать, что делать.
– Вождь не любит, когда много покойников и мало зрителей, – пробурчал мой мужчина, как бы невзначай.
– И без тебя знаем, – отмахнулся надсмотрщик. – Нельзя злить владыку.
– Лучше это смыть и заселить новым сбродом, – не унимался Вьюго.